Екатерина Дашкова: «СКРЫВАТЬ СВОИ ЧУВСТВА ИЛИ ПРЕДСТАВЛЯТЬСЯ В ЛОЖНОМ СВЕТЕ ВСЕГДА ПРЕТИЛО МОЕМУ ХАРАКТЕРУ»
Имя в истории
Наталия Перевезенцева, член Союза писателей Санкт-Петербурга. Автор книг по истории Петербурга и Ленинградской области, четырех сборников стихов, многих эссе и статей по истории нашего города, публиковавшихся в журналах и газетах. Постоянно участвует в передачах «Городской наблюдатель», посвященных истории и архитектуре Петербурга.
Екатерина Дашкова:
«СКРЫВАТЬ СВОИ ЧУВСТВА ИЛИ ПРЕДСТАВЛЯТЬСЯ В ЛОЖНОМ СВЕТЕ ВСЕГДА ПРЕТИЛО МОЕМУ ХАРАКТЕРУ»
На знаменитом памятнике Екатерине II перед Александринским театром изображены и главные деятели той славной эпохи. Имена, знакомые всем: Суворов, Потемкин, Державин… И среди них — единственная женщина, княгиня Екатерина Романовна Дашкова. Это о ней писал Александр Герцен: «В Дашковой чувствуется та самая сила, не совсем устроенная, которая рвалась к просторам жизни из-под плесени московского застоя, что-то сильное, многостороннее, деятельное, петровское, ломоносовское, но смягченное аристократическим воспитанием и женственностью». Директор Петербургской Академии наук, президент Российской Академии — Дашкова первая в России и в мире женщина, занимавшая такие высокие посты. То, что сделано ею для развития науки и образования в России — бесценно. Собеседница Дидро и Вольтера, почетный член иностранных академий, одна из умнейших женщин своего времени, автор великолепных «Записок», мимо которых не пройдет ни один исследователь екатерининской эпохи… но сама она написала о себе грустные слова: «Мне пришлось таить от мира страдания сердца; остроту этой боли не может притупить гордость и побороть сила духа… скрывать свои чувства или представляться в ложном свете всегда претило моему характеру».
«Я по природе была гордой…»
Семья, в которой родилась наша героиня, достаточно известна, московские бояре Воронцовы, правда, сильно обедневшие к XVIII веку. Но в царствование Елизаветы Петровны отец Катеньки Роман Воронцов поправил свои дела. При этом он прославился неимоверной жадностью, получив прозвище «Роман — большой карман». Однажды императрица даже преподнесла ему подарок — громадный пустой кошелек. Мать, Марфа Сурмина, происходила из старинного купеческого рода. Когда Елизавета Петровна еще не была императрицей, она часто занимала у богатой купеческой дочери деньги.
В двухлетнем возрасте Катенька потеряла мать. Отец вел светский образ жизни, мало заботился о воспитании детей, и Катеньку воспитывала бабушка. А в четырехлетнем возрасте ее взял к себе на воспитание дядя, Михаил Илларионович Воронцов, канцлер Российской империи. Она росла вместе с дочерью канцлера, но, похоже, не очень дружила с ней: «Общая комната, одни и те же учителя, даже платья из одного и того же куска материи —- все должно было бы сделать из нас два совершенно одинаковых существа; между тем трудно было найти людей более различных во всех обстоятельствах жизни».
Образование Катенька получила по тому времени блестящее. Ее любимыми авторами были Вольтер, Монтескье, Дидро. Она интересовалась политикой, знала языки. Но при этом была несколько замкнутой, любила уединение. Может быть, из-за того, что красавицей не была. Но, конечно, как все девицы, мечтала о романтической любви. И мечта сбылась.
Дашкова сама рассказывает о том, как, возвращаясь из гостей, в сопровождении хозяев дома (кареты следовали поодаль), увидела вышедшего из тумана красавца- офицера, в которого влюбилась с первого взгляда.
Клод Рюльер, секретарь французского посольства, дает нам другой, сниженный вариант изложения того же события. «Однажды князь Дашков, один из самых красивых придворных кавалеров, слишком свободно начал говорить любезности девице Воронцовой. Она позвала канцлера и сказала ему: «Дядюшка, князь Дашков делает мне честь, просит моей руки». Не смея признаться первому сановнику империи, что слова его не заключали в себе именно такого смысла, князь женился на племяннице канцлера...» Довольно скоро Катеньке стало ясно, что муж ее — мот и лентяй, но это не уменьшило ее любви.
После свадьбы молодые уехали в Москву. «Передо мной открылся новый мир, новая жизнь, которая меня пугала, тем более, что она ничем не походила на все то, к чему я привыкла. Меня смущало и то обстоятельство, что я довольно плохо изъяснялась по-русски, а моя свекровь не знала ни одного иностранного языка». Пришлось изучать русский, чтобы угодить свекрови.
Две Екатерины
В 1761 г. после двухлетнего отсутствия Дашковы вернулись в Петербург. Завершалось царствование Елизаветы Петровны. Официальный наследник престола – великий князь Петр — популярностью не пользовался. Зато Катенька буквально влюбилась в его жену — очаровательную великую княгиню Екатерину, и решила посвятить ей жизнь. Вскоре юная Дашкова заработала стойкую репутацию патриотки, к ее мнению прислушивались. Казалось бы, ей стоило держаться партии князя Петра — сестра Катеньки Елизавета Воронцова была его фавориткой, он хотел даже развестись с женой, запереть ее в монастырь, и жениться на Воронцовой. Какие милости перепали бы тогда ее родной сестре! Но Катенька полностью подпала под обаяние великой княгини Екатерины. И не прислушалась к предостережению князя Петра: «Дитя мое, вам бы очень не мешало помнить, что гораздо лучше иметь дело с честными простаками, как я и ваша сестра, чем с великими умниками, которые выжмут сок из апельсина, а корку выбросят вон».
После смерти Елизаветы Петр Федорович стал императором Петром III. Он все сильнее притеснял свою жену, в гвардейской среде и в обществе ей сочувствовали. Юной Дашковой казалась, что она — друг Екатерины (но у царей друзей не бывает), ей казалось, что она не просто в центре заговора, но возглавляет его. До самой смерти она была убеждена, что именно благодаря ее усилиям Петр III лишился престола, а Екатерина стала императрицей.
Сохранилось более 40 писем Екатерины к Дашковой. Они подписаны: «Ваш преданный друг», «Ваш неизменный друг»... Но историк Дмитрий Иловайский отмечает «игру в чувства», искусственность, «присутствие задних мыслей» в дружеских излияниях Екатерины. «Так пишут... к женщине, которой отличные способности и гордую энергичную натуру очень хорошо понимают и которую хотят приковать к своим интересам...».
На самом деле истинная подоплека заговора, который подготавливали Екатерина и братья Орловы, была Дашковой неизвестна. Но будущая императрица до поры до времени нуждалась в дружбе с дочерью сенатора, племянницей канцлера, русской княгиней. Ведь сама Екатерина была иноземкой.
Судьбоносные дни
28 июня 1762 г. Екатерина бежала из Петергофа в Петербург и вступила на престол. Ночь переворота прошла без «главной заговорщицы». Дашкова объясняет это тем, что портной не успел приготовить ей... мужской костюм. Но, похоже, ее просто забыли предупредить о начале мятежа. И, когда она явилась в Зимний дворец, Екатерина уже была провозглашена императрицей в Казанском соборе. Вечером того же дня обе женщины, одетые в гвардейские мундиры старого петровского покроя, верхом, во главе нескольких полков, выезжают из Петербурга в Петергоф, чтобы сразиться с немногочисленными защитниками императора Петра III.
Юная княгиня, натура восторженная, убеждена, что участвует в настоящей революции. «...Я была поглощена выработкой своего плана и чтением всех книг, трактовавших о революциях в различных частях света...». И уверена, что именно она — ближайшая сподвижница Екатерин. Но как-то раз, войдя в апартаменты государыни, она поражена видом развалившегося на канапе Григория Орлова, который небрежно рвет конверты и нахально читает секретнейшие сенатские бумаги. Только тогда она вдруг понимает, кем был для Екатерины этот красавец. К тому же императрица медленно, но твердо отстраняет от себя бывшую подругу. Хорошо, что Дашкова не читала того, что написала о ней Екатерина в письме к Станиславу Понятовскому: «Княгиня Дашкова, младшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя она хочет приписать себе всю честь этого переворота, была на весьма худом счету благодаря своей родне, а ее девятнадцатилетний возраст не вызывал к ней большого доверия. Она думала, что все доходит до меня не иначе как через нее. Наоборот, нужно было скрывать от княгини Дашковой сношения других со мной в течение шести месяцев, а в четыре последние недели ей старались говорить как можно менее». Конечно, Екатерина отдает должное уму Дашковой: «Правда, она очень умна, но ум ее испорчен чудовищным тщеславием и сварливым характером...».
Как напишет позднее Герцен: «Екатерина «отдалилась от нее с быстротой истинно царской неблагодарности».
Сразу же после воцарения Екатерины князь Михаил Дашков получил командование Кирасирским полком, где полковником числилась сама императрица. По желанию Екатерины Дашковы переезжают во дворец. Вечерами у них собирается маленькое общество, у них часто бывает и государыня. Но…
«Знаю только два предмета, которые были способны воспламенить бурные инстинкты, не чуждые моей природе: неверность мужа и грязные пятна на светлой короне Екатерины», — писала она много лет спустя своей приятельнице. И на восьмой день нового царствования Петр III был убит, в ропшинском дворце, куда его отправили в сопровождении врагов – гвардейских офицеров Алексея Орлова, Федора Барятинского, Михаила Баскакова.
Дашкова в отчаянии. «Слишком рано пришла эта смерть для Вашей славы и для моей» — вот, единственное, что она сказала Екатерине. С того дня Дашкова откровенно игнорировала Алексея Орлова, а он ее вроде бы побаивался. Почти полстолетия не утихала вражда между ними. «Она не простила ему, что сорок два года тому назад он запятнал ее революцию», — замечательно точно сказал Герцен. Помирятся они только в царствование Александра I. Старик Орлов-Чесменский придет на поклон к старухе Дашковой, и даст в ее честь великолепный праздник в Москве.
Новые удары судьбы. Умирает старший сын Дашковых Михаил. Затем умирает и сам князь, оставляя после себя громадные долги, о которых Дашкова и не подозревала. Безутешная княгиня принимает мужественное решение. Она решает поселиться с детьми в подмосковной деревне и экономить на всем. «Если бы мне сказали до моего замужества, что я, воспитанная в роскоши и расточительности, сумею в течение нескольких лет (несмотря на свой двадцатилетний возраст) лишать себя всего и носить самую скромную одежду, я бы этому не поверила; но подобно тому, как я была гувернанткой и сиделкой моих детей, я хотела быть хорошей управительницей их имений, и меня не пугали никакие лишения...». За пять лет она полностью расплатилась с должниками мужа. Теперь можно было вздохнуть свободно.
В 1769 г. под именем госпожи Михалковой Дашкова отправляется в заграничное путешествие. Она побывала в Фернее — имении Вольтера, подружилась с Дидро. Она на равных спорит с великими философами и энциклопедистами. Инкогнито ее никого не обманывает, ее называют «скифской героиней». Для того, чтобы дать сыну Павлу хорошее образование, Дашкова некоторое время живет в Шотландии, в Эдинбурге.
Когда княгиня вернулась в Россию, слава о ней, как о первой русской образованной женщине, уже дошла до Петербурга. Практичная Екатерина решила использовать это — и назначила Екатерину Романовну Дашкову директором Петербургской Академии наук. Произошло это в 1783 году. Отметим, что новому директору не было и 40 лет.
Во главе двух академий
Дашкова прекрасно понимала, с каким недоверием встретят ее — женщину — старые и молодые академики. Представить ее Академии она попросила великого математика Леонарда Эйлера. В своей вступительной речи княгиня говорила о том, что первейшей своей обязанностью ставит «заботу о славе и процветании Академии» и выразила уверенность, что науки не будут составлять монополию Академии, но «присвоены будучи всему отечеству и вкоренившись, процветать будут».
Если рассказывать обо всем, что сделано Дашковой за время ее директорства, то придется написать целую книгу. Собственно, такие книги уже написаны, поэтому постараемся отметить только основные моменты.
С целью популяризации научных знаний при Академии были организованы публичные лекции (в течение 4 летних месяцев). Они имели большой успех и привлекли большое число слушателей. Дашкова увеличила число студентов-стипендиатов академии с 17 до 50, и воспитанников Академии художеств — с 21 до 40. А в 1783 году по предложению Дашковой была учреждена Императорская Российская академия, имевшая одной из главных целей исследование русского языка. И Дашкова возглавила ее.
Опять-таки по почину Дашковой, был основан журнал «Собеседник любителей российского слова», носивший сатирическо-публицистический характер. В нём участвовали Державин, Херасков, Капнист, Фонвизин, Богданович, Княжнин. Как известно, не брезговала литературным трудом и сама императрица Екатерина: на страницах журнала появлялись ее сочинения. Дашкова же писала стихи на русском и французском языках, переводила, сочиняла нравоучительные комедии.
Пожалуй, главным научным достижением времен директорства Екатерины Романовны было издание «Толкового словаря русского языка». В этом труде Дашковой принадлежит собирание слов на буквы Ц, Ш, Щ, дополнения ко многим другим буквам. 29 ноября 1783 года на заседании Российской академии Екатерина Романовна спросила у присутствовавших, стоит ли писать «iолка» и не разумнее ли заменить диграф «iо» на одну литеру «ё». Так что в ноябре 2013 года мы должны отметить 230-летний юбилей буквы «ё».
Привычка экономить пригодилась Екатерине Романовне: она разумно распоряжалась академическими средствами, повысила зарплату профессоров и сотрудников. Ей мы обязаны и новым зданием Академии наук, построенным на берегу Невы архитектором Джакомо Кваренги.
К концу царствования Екатерины дела Дашковой пошли хуже. Она не поладила с новым фаворитом Платоном Зубовым, и тот настроил против нее императрицу. К тому же Екатерина была напугана событиями во Франции и опасалась малейшего намека в печати на революцию, республику и т.п. (За это и пострадал Радищев). А тут в издании Академии вышла пьеса Княжнина «Вадим Новгородский», в которой речь шла о республиканских вольностях — и Дашкова получила жесточайший выговор от императрицы. Екатериной Романовной были недовольны, над ней начали посмеиваться. Дашкова была умна и видела все это, но не могла справиться со своим характером. В 1794 году она подала в отставку, уехала в подмосковную вотчину — село Троицкое, зажила тихой хозяйственной жизнью. Под Петербургом у нее тоже было имение — дача «Кирьяново» на Петергофской дороге. Считается, что проект дачи принадлежит Джакомо Кваренги, хотя в своих «Записках» Дашкова пишет, что спланировала усадьбу сама.
«Она учит каменщиков класть стены… и поправляет священника»
Историк Георги в своем описании Петербурга пишет: «Дача Княгини Екатерины Романовны Дашковой Кир и Анова… простирается по большой дороге на 100 сажен и от оной до залива. Она… приведена в нынешнее состояние самою Княгинею без помощи архитектора или садовника, как в заложении, так и в точном исполнении всех предприятий». Но, скорей всего, к проекту приложил руку Кваренги. Здание напоминает подкову — отсюда легенда, что на этом месте лошадь, везущая карету императрицы Екатерины, потеряла подкову, поэтому и дом построен в форме подковы. А название «Кир и Иоанова», превратившееся в «Кирьяново» — в честь святых Кира и Иоанна, в праздник которых произошел государственный переворот, и Екатерина II взошла на престол. Екатерина Дашкова считала его самым важным днем своей жизни.
С соседями по даче Дашкова не ладила: сказывался характер. Известен анекдотический случай, когда две голландские свиньи, забредшие в ее сад с соседской территории, были по ее приказу зарезаны. И княгиня пригрозила: в подобных случаях скотину вновь убьют, а мясо отошлют «в гофшпиталь». За это императрица вывела Дашкову в своей комедии «За мухой с обухом» в роли госпожи Постреловой, хвастливой и высокомерной.
Приятельница Дашковой, Кэтрин Уилмот, писала о ней сестре: «Она учит каменщиков класть стены, помогает делать дорожки, ходит кормить коров, сочиняет музыку, пишет статьи для печати, знает до конца церковный чин и поправляет священника». Можно представить себе, как тяжело было жить с такой женщиной ее близким и слугам.
И отношения с детьми не сложились. Неусыпный надзор Дашковой подавил характер ее сына Павла: он вырос слабым и склонным к выпивке человеком. А когда он тайно от матушки женился на девушке низкого происхождения — купеческой дочери Алферовой — Дашкова была в ярости. Впервые с невесткой она встретилась только через 17 лет на похоронах сына. Еще хуже обстояло дело с дочерью Анастасией. Скандалы с мужем, долги; ее даже взяли под надзор полиции. В конце концов, Дашкова лишила дочь наследства и в завещании запретила ей даже подходить к своему гробу.
О скупости старухи Дашковой в Петербурге ходили легенды: говорили, что она собирает старые эполеты и выдергивает из них золотые нити.
А когда умерла Екатерина II, ее сын Павел I вспомнил об участии Дашковой в перевороте 1762 года и приказал ей немедленно уехать в глухую деревню. Старой больной женщине пришлось прожить в крестьянском доме несколько месяцев, прежде чем по ходатайству императрицы Марии Федоровны, ей не позволили выехать оттуда. Впрочем, Дашкова пережила и императора Павла. Последние годы жизни она провела в своем подмосковном имении, где писала мемуары — знаменитые «Записки княгини Дашковой».
Екатерина Романовна Дашкова умерла в январе 1810 года. Прах ее покоится в храме Св. Троицы в подмосковном имении Троицкое.
«…я исполнила свой долг так, как в состоянии была понять его; с честным сердцем и чистыми намерениями»
