ЧЕТЫРЕ «НЕТ» КНЯГИНИ ТЕНИШЕВОЙ
«Я всегда была настойчива, и если забью что-нибудь в голову, то выполню непременно»
Княгиня Мария Тенишева
«Впечатления моей жизни»
Мария Клавдиевна Тенишева… Ее имя всегда вспоминают, перечисляя выдающихся русских меценатов конца XIX–начала XX веков. И действительно, велики ее заслуги в общественной деятельности, уникальны коллекции, собранные княгиней и переданные ею в дар музеям Петербурга и Смоленска.
Но прежде, чем стать известной всей России, заслужить уважение и восхищение Ильи Репина, Игоря Грабаря, Михаила Врубеля, Николая Рериха и многих других деятелей Серебряного века Марии Клавдиевне пришлось пройти долгий и тернистый путь. Ей не раз приходилось проявлять твердость характера и говорить «нет» в обстоятельствах, когда менее сильная женщина сдалась бы и опустила руки.
«Не мне было прощать…»
«Я больна, лежу в своей кровати… Вдруг над моей головой послышался шорох… Подняла глаза и обмерла: стоит надо мной моя мать, отодвинув рукой занавеску… Другой рукой она провела по моему горячему лбу, медленно нагнулась… долго глядела на меня и тихо поцеловала.
Что-то дрогнуло во мне, сердце сладко защемило. В порыве небывалого счастья, обвив руками шею матери, я страстно прижалась к ее щеке воспаленными губами…
Это был, кажется, единственный раз в моей жизни, что я обняла свою мать».
Маня (фон Дезен по отчиму, второму мужу матери) всегда чувствовала, что ее рождению сопутствовала какая-то тайна. Девочке было восемь лет, когда ей все объяснила подружка Тата: «Твой настоящий папа не был мужем твоей мамы, она его просто так любила… Твой отец был князь В. Твоя мать разлюбила его и бросила…».
И Маня поняла, почему, глядя на нее, перешептывались дамы, хихикали сплетницы-гувернантки. Она — незаконнорожденная, нелюбимая, никому не нужная. Потом, когда Маня (уже княгиня Мария Тенишева) напишет мемуары «Впечатления моей жизни», она ни разу не назовет в них материнское имя. И подведет горький итог своим отношениям с матерью: «… она никогда не могла простить мне часа моего непрошенного появления на свет. Не мне было прощать! Между нами осталась навек зияющая пропасть».
Поэтому, когда молоденькой Мане представили симпатичного белокурого юношу Рафаила Николаева, бывшего правоведа, и тот попросил ее руки, мать Мани была в восторге, и сама Маня не возражала. Наверно, надеялась, что этот брак принесет ей свободу, станет началом новой жизни... Увы, муж оказался бесцветным молодым человеком, без состояния, числившимся в каком-то департаменте, но не утруждавшем себя службой. В семье Николаевых Маня задыхалась: карты, сплетни, скачки, балы, серенькие неинтересные знакомства. Рождение ребенка не внесло в ее существование ничего нового: лишенная в детстве материнской ласки, Маня не смогла дать ее своей дочери. Смириться? Стать обычной петербургской дамой, делать визиты, ездить по магазинам и театрам, может быть, завести романчик с кем-нибудь из приятелей мужа? По счастью, Маня хорошо пела. Близкие этого не замечали, но посторонний человек, услышав ее пение, заявил: «Вам надо учиться…». И тогда Маня впервые в жизни сказала «нет»: матери, мужу, ненавистному окружению, фактически — всей своей прошлой жизни. Она твердо заявила о своем желании ехать за границу, учиться петь. Какая поднялась буря! Уговорами, лестью, прямым подкупом мужа Маня добилась от него паспорта и вместе с дочерью уехала во Францию.
«Мы протянули друг другу руки…»
Свобода… Молодость… Париж… Можно себе представить, какими жадными глазами Маня (будем звать ее по взрослому: Мария Клавдиевна) смотрела вокруг. Ее занятия у знаменитой певицы Клотильды Маркези шли успешно. Преподавательница не принимала в свою школу любительниц: она готовила певиц для профессиональной сцены. Но жизнь в Париже не исчерпывалась только уроками и скромным пансионом, в котором Мария Клавдиевна поселилась вместе с дочерью и ее няней Лизой. Новые знакомства (в том числе и со знаменитыми соотечественниками: Марией Савиной, Иваном Тургеневым, Антоном Рубинштейном) расширили кругозор Марии Клавдиевны. Она уже не та запуганная молодая девушка, теперь она точно знает: к прошлому возврата нет. А что сулит будущее? Карьеру оперной певицы? Но это тоже зависимость: от импресарио, партнеров по сцене, дирекции театра, меценатов и закулисных интриг. Есть, конечно, путь, на котором актриса, особенно красивая, легко приобретает и лавры, и средства… Готова ли она к этому? И тут Маркези сделала своей ученице сказочное предложение: шестимесячное турне в Барселону и Мадрид за двадцать тысяч франков. Сразу решились бы все денежные проблемы, светило начало блестящей карьеры… Правда, импресарио как-то уж слишком по-свойски обращается с молодой певицей: то руку выше локотка пожмет, то придвинется поближе… И Мария Клавдиевна, взвесив все «за» и «против», говорит «нет». Маркези рвет и мечет: от такого предложения не отказываются. Сумасшедшая русская! Но ведь эта русская вдобавок несвободна: кончается срок паспорта, муж требует ее возвращения на родину, угрожает отнять дочь… С тяжелым сердцем Мария Клавдиевна покинула любимый Париж. Но к мужу уже не вернулась, поселилась отдельно.
Перед молодой дамой Николаевой, живущей отдельно от мужа, была открыта не всякая дверь. Ее заставили отдать дочь в Смольный институт, всячески настраивая ребенка против нее. Единственное утешение — музыка. В гостях ее часто просили петь романсы или оперные арии. Она не отказывалась. Так и произошло ее знакомство с князем Вячеславом Николаевичем Тенишевым. Еще не видя ее, он влюбился в ее голос…
«Меня подкупало в нем то, что он был совершенно несветский, серьезный, образованный человек, любил и понимал музыку, что с ним можно было говорить, но больше всего — его сильный независимый характер. Для него не существовало ни предрассудков, ни препятствий в достижении раз поставленной цели. Редкий тип человека, настоящий самородок!»
Князь Вячеслав Николаевич отличался настойчивостью. То, что он был несвободен, то, что она была замужем, его не остановило. Он получил развод, добился развода для Марии Клавдиевны (кто знает, какие отступные получил Рафаил Николаев!). «Мы протянули друг другу руки — судьба наша решилась». На этот раз Мария Клавдиевна не сказала «нет».
«…надо было помочь»
Брак с князем Тенишевым дал Марии Клавдиевне много возможностей. Дома в Петербурге, квартира в Париже, возможность заниматься тем, к чему лежала душа — музыкой, живописью, эмалевым делом (в свое время Мария Клавдиевна заинтересовалась работой с эмалью и уже достигла некоторых успехов в изготовлении небольших вещиц). Кроме того, княгиня почувствовала вкус к общественной деятельности.
Первой точкой приложения ее энергии стал Бежицкий сталелитейный завод, поскольку князь Тенишев был крупнейшим акционером Общества Брянских заводов. Молодые поселились в Бежице, предместье Брянска. Княгиню потрясло полное отсутствие в среде местной «технической интеллигенции» каких-либо интересов, кроме пьянства и карт у мужчин, сплетен и адюльтера — у женщин. А еще она увидела вблизи быт рабочих сталелитейного завода. И ужаснулась. «В этом пекле и стуке жили живые люди, которым надо было помочь. Надо, потому что до этой минуты ничего для них не было предпринято». Начала Мария Клавдиевна с реорганизации школы. Уволила вора-заведующего, привела в порядок здание, отменила школьную монополию на торговлю тетрадками и учебными пособиями. Но одной школы мало. Мария Клавдиевна уговорила мужа отдать ей часть парка и построила здание для ремесленного училища. Ей пришлось преодолевать сопротивление старых заводских кадров. Сначала выпускников училища просто не брали на Бежицкий завод. Но когда на них начали приходить заявки со всей России, «старые кадры» со скрипом признали, что юноши-«тенишевцы» нужны заводу. Княгиня победила. Но ей все мало. Мария Клавдиевна задумала народную столовую, причем привлекла к работе в ней тех самых дам-инженерш, которые не знали, куда себя деть. А еще она заявила директорам завода: «У вас столько свободной земли вокруг. Вам давно бы следовало расселить рабочих, уступив им земли по найму или на арендном пользовании. Построиться они сумели бы и сделались бы вечными и верными, коренными вашими работниками». Муж назвал Марию Клавдиевну «умницей», и в скором времени план был приведен в исполнение. «Эти колонии даже в смутное время 1905–1906 годов оказались самым консервативным элементом. С ними не было никаких неприятностей».
Уезжая из Бежицы, княгиня Мария Клавдиевна оставила, кроме ремесленного училища, шесть благоустроенных школ в специальных школьных зданиях, народную столовую, потребительскую лавку и клуб для служащих. Кроме того, в своем имении Хотылево она организовала школу для крестьянских ребятишек.
Княгиня в мире искусства
«Муж не любил искусства. Кроме музыки, никакая другая отрасль не интересовала его — ни старина, ни живопись, ни современное художество. К художникам он относился с презрением, иногда с каким-то странным любопытством, точно видел перед собой нечто вроде заморского зверья». Однако князь не препятствовал жене увлекаться художествами, собирать «всякое старье», и даже открыть в их доме на Английской набережной, 14 (вернее, во флигеле, выходящем на Галерную, 13) частную художественную мастерскую под руководством Ильи Репина.
Илья Репин познакомился с Тенишевой в 1891 году. Статная красавица, великолепная певица, она не могла оставить художника равнодушным. За четыре года Репин написал семь портретов княгини. Тенишевская студия перестала существовать в 1898 году, когда княгиня и художник «не сошлись характерами». Каждый объяснял это по-своему. Княгиня — тем, что Репин потерял интерес к студии, поскольку «интересы, которые он преследовал, не увенчались ожидаемым успехом…». Репин же пишет своему приятелю «С тех пор как приезжал сюда Александр Бенуа, и Дягилев устроил выставку декадентского характера, княгиня так увлеклась новым стилем, что совсем охладела к моим школярам».
Все началось с того, что недавно женившийся Шура Бенуа искал работу. А княгиня Мария Тенишева, в свою очередь искала специалиста, чтобы привести в порядок ее коллекцию акварелей. Некие шероховатости в отношениях Тенишевой и Бенуа сглаживала совместная работа по передаче коллекции княгини в дар Музею Александра III (теперь — Русский музей). Но все же вспоминают об этом периоде своей жизни княгиня и художник по-разному. Княгиня обвиняет Бенуа в предвзятости, односторонности в отношении русских мастеров.А Бенуа ехидничает: «Несомненно, что с принятием всего дара у нее были связаны какие-то ее личные честолюбивые планы..».
Зима 1897/98 годов ознаменовалась для княгини неприятным событием. На выставке русских и финляндских художников, организованной Дягилевым, она, желая поддержать талант Михаила Врубеля, купила его панно «Утро». Нападки посыпались и справа, и слева. Известный художник-карикатурист Павел Щербов (псевдоним Old Judge) поместил в сатирическом журнале «Шут» карикатуру: Тенишева изображалась в виде торговки, а Дягилев — в виде разбитного молодчика, «втюхивающего» безграмотной бабке потасканное зеленое одеяло, долженствующее обозначать картину Врубеля. Подпись под картинкой гласила: «Брось, бабка, торговаться: одеяло — в рубель… Ведь я его не на свалке выгреб, а в больнице у Фрея выудил» (больница Фрея — лечебница для душевнобольных). Карикатура была обидной, но еще обиднее была реакция тех, кого она считала единомышленниками и поддерживала деньгами. Бенуа и друзья хихикали «Наш кружок в целом отнесся к этой грубой и пошловатой шутке с благодушием — мы были подкуплены как-никак талантливостью Щербова…».
Вот так. А ведь уже, начиная с 1896 года, велись разговоры о новом журнале, объединяющем всю художественную жизнь России. Дягилев, Бенуа, Серов, Головин, Коровин… какие имена. В 1899 году вышел первый номер «Мира искусств». И Тенишева периодически поддерживала журнал, хотя отношение к ней Дягилева и Бенуа явно переменилось. В планы журнала ее не посвящали и, наконец, явно отстраняли от любого участия в работе редакции. Со многим она была не согласна, но, кажется, господа «мирискусники» не видели в ней ни художницы (а она ведь уже давно и успешно занималась эмалью), ни просто человека, разбирающегося в искусстве и имевшего собственное мнение. И Тенишева отказалась поддерживать журнал. Как ни горько ей было сказать «нет» своим бывшим друзьям и единомышленникам, она поняла, что ее имя и деньги «мирискусники» используют по собственному усмотрению, не считаясь с ней.
Александр Бенуа отомстил княгине в своих мемуарах. Не стоит цитировать злобные страницы, полные недомолвок и намеков, страницы, где Тенишевой отказано даже во внешней привлекательности (а ведь она была красавицей!). Но одно место из «Моих воспоминаний» Бенуа заслуживает внимания. «Сама же княгиня в то время уже целиком обратилась к новой задаче — создание в своем имении художественного центра, долженствовавшего помочь образованию пресловутого русского национального стиля. Как все подобные любительские затеи, и эта была обречена на неудачу».
Тут Александр Николаевич слукавил.
«Русский стиль… был совершенно забыт»
Имение Талашкино вообще-то принадлежало подруге Тенишевой княгине Екатерине (для друзей — Киту) Святополк-Четвертинской Увы, она была небогата, и не могла содержать имение в должном порядке. И тогда Мария Клавдиевна уговорила мужа купить имение, но оставить Киту управляющей хозяйством. Наконец, подруги могли приступить к давно задуманным преобразованиям в своем собственном имении. Начали с сельскохозяйственной школы. Для этого был приобретен соседний хутор Флёново. В скором времени здесь выросло здание школы с ученической библиотекой и учебными пособиями. Рядом княгиня построила общежитие на двадцать человек, столовую, дом для учителей. Имелись на хуторе пасека, сад и огород. Настоящий учебный городок.
Надо сказать, что взгляды княгини и ее мужа на образование резко различались. Вячеслав Николаевич, как известно, основал в Петербурге знаменитое Тенишевское училище, не жалея для него ни сил, ни средств. А Мария Клавдиевна считала, что не стоит так стараться для горстки детей обеспеченных родителей, у которых и так все есть, и что эти деньги могли бы пойти на народное образование. По этому поводу между супругами вспыхивали яростные споры, и князь даже урезал флёновские сметы в пользу «своего» училища. А между тем в голове неугомонной княгини зрел еще один замысел.
«Русский стиль, как его до сих пор трактовали, был совершенно забыт. Все смотрели на него как на что-то устарелое, мертвое, неспособное возродиться и занять место в современном искусстве… Мне хотелось попробовать… найти себе в помощь художника с большой фантазией, работающего тоже над этим старинным русским, сказочным прошлым…». Вскоре такой человек нашелся. Это был художник Малютин. Набралась группа мальчиков, желавших «обучаться художествам», и вскоре в Талашкине заработали керамическая и столярная мастерские. К ним прибавилась вышивальная для девочек. По образцам старинных вышивок Смоленской губернии делались скатерти, полотенца, салфетки.
В 1900 году наступил звездный час княгини Тенишевой. Ее муж был назначен генеральным комиссаром на Парижской выставке, и предложил жене помочь ему. Мария Клавдиевна принялась за дело со свойственной ей энергией. Она привлекла к участию в выставке Врубеля, Рериха, Малявина, Поленова, Серова, скульптора Трубецкого и многих других. А еще княгиня привезла в Париж талашкинскую резную мебель, игрушки, вышивки, а главное — оркестр балалаек, расписанных известными художниками. Целый мир неизвестного народного искусства предстал перед парижанами и гостями выставки. Наконец-то усилия Марии Тенишевой были оценены по достоинству (и никакой Бенуа помешать этому не мог)!
Вернувшись с выставки в родное Талашкино, Мария Клавдиевна полностью предалась своей давней страсти — коллекционированию предметов русской старины. Она выбрала направление коллекционирования — все, что относилось к русской этнографии и, главным образом, к Смоленской губернии. Примерно к 1898 году талашкинские сундуки, чуланы, чердаки и прочие закутки, по свидетельству самой Тенишевой, оказались заполненными несметными богатствами. Это были шедевры живописи, образцы народной резьбы и росписи по дереву: наружный декор крестьянских изб, внутреннее убранство изб, керамика, крестьянская одежда, головные уборы крестьянских девушек и замужних женщин… Всего не перечислишь: в развернутой экспозиции и в фондах музея «Русская старина», основанного Тенишевой в Смоленске, насчитывалось около восьми тысяч экспонатов.
«…горю, страдаю и по-прежнему люблю…»
Тенишевский музей открылся в разгар событий 1905 года, а двумя годами раньше умер князь Вячеслав Николаевич. После его смерти начались неприятности. Денежные дела оказались запутанными, к тому же в 1905 году в Смоленске, как и во всей России, начались революционные выступления. Княгине пришлось закрыть свою школу во Флёнове и Талашкинские мастерские и уехать в Париж. Там Мария Клавдиевна занималась эмальерным делом, возрождала рецепты старинных эмалей. Ее работы выставлялись в Париже, получив единодушное одобрение мастеров-профессионалов (вещь небывалая для женщины, да к тому же иностранки), в Италии — родине эмали, в Лондоне, Брюсселе, Праге. Как художник, собиратель и исследователь искусства Тенишева была избрана членом нескольких европейских академий, ее приглашали возглавить в Московском археологическом институте кафедру по истории эмальерного дела.
Но никакие успехи не могли ослабить ее тоску по Талашкину. Наконец, в 1908 году после двух с половиной лет за границей, Тенишева и Киту возвращаются в Талашкино. Но, Боже, что они увидели! Кладбище. Налево — заглохшая мастерская, направо — замолкший театр, за лесом — бывшая школа. Начинать все сначала, восстанавливать, поднимать? Но нет больше князя — друга и опоры, нет сил, нет средств. «Пролетела буря, нежданная, страшная, стихийная… Затрещало, распалось созданное, жестокая слепая сила уничтожила всю любовную деятельность». Остался дивный храм во Флёнове, выстроенный по эскизам княгини в духе русских церквей, в котором похоронили князя Тенишева. Внутри храм был расписан Рерихом. «Во время заката уныло гляжу я с балкона на пламенеющий крест, горю, страдаю и по-прежнему люблю…».
Это было последнее «нет» княгини Тенишевой,
Осталось досказать немногое. Тенишева с верной подругой Киту и няней Лизой успели уехать во Францию в 1917 году. Она не увидела, как было разграблено ее имущество, как разорили могилу князя в крипте храма Св. Духа во Фленове…
Жили скромно. Киту занималась хозяйством, Мария Клавдиевна делала по заказу известных ювелиров оправы с эмалью для вечерних сумочек, броши, шкатулочки. По воспоминаниям тех, кто видел Марию Клавдиевну в последние годы, она похудела, иногда выглядела усталой, хотя всегда живо интересовалась новостями искусства, играла на рояле. Но уже не пела.
Мария Клавдиевна Тенишева умерла в 1928 году. Пережившие ее Киту и няня Лиза (Елизавета Грабкина) были похоронены вместе с ней под одной надгробной плитой на кладбище маленького городка Ла Сель Сен-Клу под Парижем (надгробие с русскими орнаментами создано И. Я. Билибиным в 1928 году). Здесь же высечено имя еще одного человека — Василия Александровича Лидина. Когда-то Мария Клавдиевна пригласила его в Талашкино руководить балалаечным оркестром. С тех пор он не покидал ее. Наверное, Василий Лидин преданно и глубоко любил княгиню Тенишеву. Но вряд ли когда-нибудь сказал ей об этом…
* * *
Имя Марии Тенишевой возвращено улице в Смоленске перед картинной галереей (бывшим зданием музея «Русская старина», построенным на средства княгини). А на здании бывшего ремесленного училища в Бежице в июне 2007 года торжественно открыли мемориальную доску в память князя и княгини Тенишевых.
Наталия Перевезенцева
Она — незаконнорожденная, нелюбимая, никому не нужная.
Князь Вячеслав Николаевич Тенишев отличался настойчивостью. То, что он был несвободен, то, что она была замужем, его не остановило.
Илья Репин познакомился с Тенишевой в 1891 году. Статная красавица, великолепная певица, она не могла оставить художника равнодушным.
Уезжая из Бежицы, княгиня Мария Клавдиевна оставила, кроме ремесленного училища, шесть благоустроенных школ, народную столовую, потребительскую лавку и клуб для служащих.
Наверное, Василий Лидин преданно и глубоко любил княгиню Тенишеву. Но вряд ли когда-нибудь сказал ей об этом…
