Ксения Сапожникова: "В жизни должно быть как можно меньше рутины"
Креативные женщины
Ксения Сапожникова:
В жизни должно быть как можно меньше рутины
Считается, что изобретательство –мужское дело. Женщин, преуспевших в технических науках меньше, чем мужчин. Но они есть, и их достижения значительны. Ксения Всеволодовна Сапожникова –одна из них. Она –автор полутора сотен научных работ, обладатель более 20 патентов на изобретения, заместитель руководителя лаборатории компьютеризированных датчиков и измерительных систем Всероссийского научно –исследовательского института метрологии им. Д.И.Менделеева. Выступала с докладами на крупных международных конференциях и конгрессах в 15 странах мира. Разрабатывает аппаратуру для точных измерений на атомных станциях, подводных лодках, космических кораблях. А еще - занимается изучением воздействия музыки на мозг человека.
Она работает вместе со своим мужем Роальдом Евгеньевичем Таймановым. Их творческий союз начался 44 года назад, когда она пришла к нему в лабораторию писать дипломную работу.
Они не только очень креативная, но и очень счастливая пара. Впрочем, они уверены, что «счастье» и «творчество» -понятия взаимосвязанные.
Счастье –это ощущение полета
-У меня есть любимая тема: что такое счастье и что отличает счастливого человека, -говорит Ксения Всеволодовна. –Я заинтересовалась этим, еще когда училась в школе. Открыла философскую энциклопедию, и там говорилось: счастье – процесс творчества. Это была советская энциклопедия, и имелась в виду профессиональная деятельность человека. Мне определение очень понравилось, но показалось, что его можно расширить. Распространить на все: на семейную жизнь, любовь, отношения с людьми.
На мой взгляд, счастье –это смысл жизни человека, его самореализация. Полнее всего все она осуществляется в творчестве. Бывает, мучаешься, что-то долго не получается,, а потом приходит озарение, ты находишь решение, и возникает ощущение полета. Может быть, именно это чувство имел в виду А.П.Чехов, когда писал: «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Такие моменты бывают нечасто, но они бывают.
-Можете вспомнить самый яркий?
-У нас были проблемы на работе. . Мы старались-старались, и все не могли найти решения, а сроки поджимали. И вдруг…Помню, я ехала в автобусе, толкотня была страшная. И неожиданно я поняла, что надо сделать, как решить задачу. Еще подумала: как бы мне не забыть? Я вытащила из кармана какую-то квитанцию и на спине человека, к которому была прижата, записала свою мысль. Тогда и возникло это ощущение полета…
«Нас тут какой-то Тайманов заказывал…»
-Как вы пришли в технику?
-В детстве я мечтала стать пианисткой. Я просто бредила музыкой. Наизусть знала оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама». Но с деньгами в нашей семье было очень трудно, купить инструмент было не на что. Я сделала из картона «клавиатуру», прикрепила кнопочками к подоконнику, пела и нажимала на «клавиши». Пианино у нас появилось только, когда мне было уже 13лет. Я стала заниматься, но постепенно поняла, что время упущено, профессиональной пианисткой мне уже не стать.
Моя мама, преподавала в школе русский язык и литературу. Причем поступила она в Педагогический на заочный уже в 40 лет, когда я пошла в первый класс. Раньше не было возможности. Мама всегда говорила: «Если хочешь чего-то достичь, не отступай, иди и добивайся». Очень ей благодарна за это. Мама была сильной личностью и чрезвычайно творческим человеком. Бывшие ученики до сих пор ее вспоминают с благодарностью, понимая, как она обогатила их жизнь, привив любовь к литературе и музыке. Все мои родственники, кроме отца, были гуманитариями, занимались филологией, историей, музейным делом. А папа был талантливым инженером, метростроителем; он тоже был увлечен своей работой. В подростковом возрасте я ощущала некоторое давление со стороны своей семьи в сторону гуманитарных наук. А у подростков естьсвойство - протестовать против нажима старших. И я стала больше заниматься математикой и физикой. Решила: «Буду инженером, как папа».
-А склонность к технике чувствовали? Способность починить прибор, например? Считается, что это –не женское дело.
-Пожалуй, с механикой не дружу. Если замок не открывается, лучше мужчину позову. А что касается электроники, здесь все нормально. Могу починить прибор не хуже любого другого инженера. Я руководила разработкой аппаратуры, вместе с коллегами по лаборатории участвовала в ее отладке, ездила на атомные станции. Там все очень строго регламентировано, оборудование должно быть введено в действие вовремя и работать надежно, иначе будут колоссальные экономические потери. Бывали очень сложные, стрессовые ситуации, но мы справлялись. Должна сказать, что у нас в лаборатории чудесный коллектив, уважение друг к другу, творческая атмосфера. Словом, это продолжение семьи.
-Как произошла ваша встреча с Роальдом Евгеньевичем?
-Мы знакомы с 1969 года. Роальд Евгеньевич тогда уже работал в Институте метрологии, занимался измерением коротких интервалов времени. И однажды в газете «Социалистическая индустрия» прочитал, что американский физик С. Овшинский придумал новый прибор - устройство памяти, который обладает очень большим быстродействием. И Роальд Евгеньевич решил, что нужно сделать такое устройство и использовать его для измерения коротких промежутков времени. Для этого ему нужен был специалист по физике полупроводников. И он подал заявку в ЛЭТИ на молодого специалиста –физика. А я как раз оканчивала ЛЭТИ по специальности «Диэлектрики и полупроводники», и получила направление в этот институт. На следующий день после распределения мы вместе с моей сокурсницей Татьяной, у которой тоже было туда направление, пришли в отдел кадров. Нам говорят: специалисты требуются во многие лаборатории, идите, смотрите. Мы стали ходить по лабораториям, и нам все не нравилось. Везде радиотехника, приборы, а мы же физики! Я говорю Татьяне: наверное, надо отказываться от этого распределения. «Знаешь, нас тут какой-то Тайманов заказывал, –сказала она. - Надо бы сходить, а то неудобно. Правда, говорят, у него одни приборы, чистая радиотехника, но для очистки совести давай сходим». И мы пошли. Роальд Евгеньевич так интересно рассказывал! Когда вышли, Татьяна говорит: «Нет, я на эту авантюру не пойду. На диплом дается 10 месяцев. За это время надо сделать прибор. А материалов никаких, кроме газетной статьи». «А мне понравилось, я пойду», – сказала я.
После защиты диплома (я получила диплом с отличием, а потом и авторское свидетельство на изобретение за решение, предложенное в дипломном проекте) я должна была быть зачислена в Институт метрологии. Туда было направлено много народу из разных вузов. Но, когда мы пришли в отдел кадров, нам сказали: ситуация изменилась, министерство забрало все ставки, вакансий нет и не будет. «Но я хочу работать здесь», -сказала я. И стала регулярно, два раза в неделю, приходить в отдел кадров. Прошел месяц, другой, третий, мои сокурсники давно уже работают, а я все хожу. Наконец, однажды вместо начальника отдела кадров принимал его зам. «Я смотрю, вы очень хотите здесь работать, -сказал он. - На следующей неделе начальник отдела кадров уходит в отпуск, я буду вместо него. Приходите, я найду возможность вас оформить». Так я начала работать в Институте метрологии.
«Мои три четверти»
-И с тех пор вы работаете вместе с Роальдом Евгеньевичем?
-Да, мы работаем в паре с мужем, -говорит Ксения Всеволодовна. –Он руководитель лаборатории, я -его заместитель. На международных конференциях нас часто так и называют «эта российская пара». И у нас такое ощущение, что наши возможности не складываются, а умножаются. Как-то к нам домой пришли американцы, и я в шутку сказала про своего мужа: «Это не моя половина, а мои три четверти». А он говорит, что я – его три четверти. Так и не удается прийти к консенсусу!
В семье Таймановых приняты дуэты. Брат Роальда Марк Евгеньевич Тайманов, и его жена Любовь Александровна Брук вошли в число лучших фортепьянных дуэтов ХХ века. Сестра Роальда Евгеньевича Ирина Евгеньевна, и ее муж композитор Владислав Александрович Успенский (интервью с И.Е.Таймановой опубликовано в N 12 нашего журнала. –Ред.) тоже были дуэтом, много дали друг другу в творческом плане.
-А какова роль каждого в вашем дуэте? Кто генератор идей?
-Роальд Евгеньвич –человек очень креативный, может выдавать по несколько идей в день. Ему свойствен широкий, масштабный подход к проблеме. Сейчас, под его влиянием, я уже привыкла, что мы всегда рассматриваем задачу гораздо шире, чем она поставлена заказчиком. Я тоже, наверное, влияла на Роальда Евгеньвича все эти годы. Как женщина, старалась больше учитывать мнение заказчика. В конфликтных ситуациях, на мой взгляд, Роальд Евгеньевич может идти вперед слишком жестко, а я стараюсь действовать мягче.
-Говорить о доминирующей роли кого-то из нас так же бессмысленно, как обсуждать, какая половина мозга важнее, –правая или левая, -вступает в разговор Роальд Евгеньевич. – У Оксаны по линии генерации идей все в порядке, у меня тоже. И по линии борьбы у нее тоже все хорошо: история показала, что она умеет бороться. Я тоже умею. Пожалуй, под влиянием Оксаны я стал менее резок в оценках. У Оксаны прекрасно развито образное мышление, есть необходимая доля авантюризма, и это замечательно. Ее приход существенно расширил мой интерес к ее проблематике –физике. А в последние годы наши интересы существенно сместились в сторону проблем гуманитарного характера. Например, к проблеме человеческого счастья, о чем уже говорила Оксана. Ведь действительно очень интересно понять: почему нам так невероятно повезло друг с другом.
-И почему? Вам удалось вывести формулу счастья?
-Нет пока. Но хочу обратить внимание на одну деталь. Считается, что нервные клетки не восстанавливаются. На самом деле они восстанавливаются. Но у людей, которые работают рутинно, и не ставят перед собой новых задач, нервные клетки дохнут от скуки. Отчасти отвечая на ваш вопрос, мне кажется, что и Оксане, и мне очень интересно жить. Мы чувствуем, что вокруг много загадок, которые хочется раскрыть. Интересны новые задачи. Я понимаю, что с Оксаной я могу больше узнать, чем без нее, и она понимает, что я могу ей чем-то помочь. Мы –это две части единого человеческого существа. Мне кажется, когда бог создавал женщину из ребра Адама, он сделал очень важную вещь: обеспечил генетическую общность. У нас с Оксаной совпали какие-то важнейшие гены.
- Может быть, они не случайно совпали, -говорит Ксения Всеволодовна. –В истории наших семей есть общее. Мой предок, Стефан Мавромихали, был главой восстания греков против турок. А предок семьи Таймановых - Исатай Тайманов - был руководителем восстания казахов.
-Возможно, чувство независимости, собственного достоинства формировалось издавна в наших семьях, -продолжает Роальд Евгеньевич. - Я не помню случая, чтобы меня или мою сестру родители наказали или как-то унизили. Для счастья необходимо ощущение внутренней свободы. Есть оно- человек может обрести счастье. Нет -человек не раскроется.
-Это чувство –врожденное или приобретенное? Его можно воспитать?
-Энергетика, способности-это гены. Но роль воспитания велика. Я благодарен своей семье, которая сформировала во мне убеждение, что никогда нельзя унижаться и надо верить в себя. Потерял выгодный заказ и даже работу? Ну и что – добьешься другого заказа, найдешь другую работу. А вот если потеряешь чувство собственного достоинства, его восстановить или заменить невозможно. Материальные блага хороши, кто спорит. Но не за счет потери уважения к себе, желания делать то, что хочешь. И ядумаю, то же чувство было у Оксаны. Оно, с одной стороны, генетическое. С другой, - так ее воспитали родители.
- Если говорить о счастье, объединяющем двоих, то здесь важна близость жизненных ценностей, -говорит Ксения Всеволодовна. – Они формируются в детстве, и важно, чтобы их общность только укреплялась с возрастом. Мне бы хотелось, чтобы та система ценностей, которая принесла счастье мне, была воспринята и младшим поколением. Вместе с дочерью мы стараемся сделать так, чтобы внуки росли в атмосфере творчества.
О пользе самоконтроля и законе Куна
Точные измерения –материя сухая, и, как мне казалось, скучная. Но Ксения Всеволодовна сумела сделать рассказ о своей основной работе увлекательным. И я узнала, какая идея пришла ей в голову в переполненном автобусе, и что из этого вышло.
-В 1980-е годы была такая программа «Интенсификация-90», -рассказала она. –Активно стали создаваться автоматизированные участки и цеха, появились гибкие производственные системы. Роальд Евгеньевич был назначен научным руководителем работ по организации метрологического обеспечения этих производств. Мы ходили по заводам и спрашивали, какие сложности возникают с измерительными приборами. Поняли: главная проблема в том, что станки-автоматы новые, а культура производства старая. Где-то стружка летит, где-то масло течет, датчики портятся, неправильно показывают, и детали идут в брак. День за днем мы ходили и думали: что же делать? Снимать все датчики с автоматической линии и везти проверять? Проверка (или как принято говорить, поверка) датчиков –задача сложная.Для ее проведения датчики полагается демонтировать и везти в метрологические Центры. На этом стоит метрологическое обеспечение во всем мире. В Центрах датчики поверяют или калибруют, и дается заключение: да, прибор хороший.
Но бывает, что датчики технически невозможно повезти на поверку. Например, если оны установлены внутри атомного реактора или на космическом корабле. Кроме того, если после поверки по дороге из Центра машину тряхнет, или она заедет в яму, или исправный прибор неправильно смонтируют в оборудование, он опять будет показывать не то, хотя целый год, до следующей поверки, будет действовать справка о том, что с ним все в порядке.
Также очень сложно остановить непрерывное производство. В начале нашей работы по этой тематике к нам приехал человек по фамилии Беда. И говорит: «У меня беда. У нас высокопроизводительное производство, делаем детали для часов. И настал срок поверять датчики. Я пошел к директору, говорю: нужно остановить линию. Директор мне ответил: хорошо, останавливай, только перед этимнапиши заявление об уходе. Что делать, помогите!». В этом частном случае мы придумали, как ему помочь. Но аналогичных ситуаций очень много: надо производить поверку, но нельзя. Такое противоречие.
-И как вы вышли из положения? Какое решение предложили?
.- В том «историческом автобусе» мне пришла в голову мысль: нужно сделать датчики для станков-автоматов более сложными и построить их структуру таким образом, чтобы они сами себя контролировали. Такойусложненный датчик должен определять не всю погрешность (это можно сделать только в поверочной лаборатории), а только ту, возникновение которой наиболее вероятно.Я сама не осознала масштаб последствий этой идеи. Роальд Евгеньевич развил эту мысль: на основе датчиков с метрологическим самоконтролем можно резко увеличить интервал между поверками и построить экономически более эффективную систему метрологического обеспечения.
После теоретических и экспериментальных исследований и обсуждения нашей идеи на конференциях мы получили ряд авторских свидетельств на изобретения и подготовили соответствующий нормативный документ. Роальд Евгеньевич защищал его на выездной сессии Научно-технического совета Госстандарта, и нас поддержали. Думали, что к нам выстроится очередь заказчиков. Но начались 1990-е годы, развал промышленности. Многие интересовались нашими датчиками, но заказать не могли -не было денег.
-Но с тех пор прошло много лет. Что изменилось?
- За это время нам удалось создать такие датчики перемещения для работы в реакторах атомных электростанций. Они себя очень хорошо показали на Калининской АЭС.
В начале 2000-х годов мы прочли статью одного англичанина, которые делал нечто похожее на то, что делаем мы. Пригласили его на конференцию в Россию. Слушая мой доклад, он сказал: «Надо же, как мы с вами параллельно идем». Он не читал наши статьи, так как в 80-е -90-е годы мы публиковали работы только на русском языке. Свои первые статьи по самоконтролю мы написали еще в 1985-м, а в 1989-м был выпущен соответствующий нормативный документ, а англичанин – свою первую работу на эту тему опубликовал в 1993-м, то есть мы его опередили. . Он занимается самоконтролем датчиков расхода жидкости, в том числе, в смеси с газом. Мы знаем специалистов в разных странах, которые занимаются самоконтролем датчиков давления, датчиков температуры. Но пока только мы занимаемся этой проблемой широко, для любых видов измерений.
Многие считают, что самые надежные датчики –самые простые, а более сложный датчик будет ненадежным. В действительности, не так. И это доказывает аналогия с природой.
-Мы все время контролируем правильность наших решений поиском аналогий в природе, -говорит Роальд Евгеньевич. -Исходим из того, что у эволюции было больше времени, чем у нас. И смотрим: а как природа -она так же шла? Тогда все правильно, можно двигаться дальше. Или она шла не так. Тогда почему? А проблемы по существу схожи. Органы чувств –глаза, уши, нос, –это те же датчики.
В природе, в процессе эволюции, увеличивалась сложность «датчиков»,, -продолжает Ксения Всеволодовна. - У нас и глаза сложно устроены, и язык, и тактильные «датчики» сложные. Это не значит, что они ненадежные. Они надежные, именно потому, что сложные.
-А ваши датчики внедряются?
- Сейчас интерес к датчикам с самоконтролем вырос. Внедрение –дело сложное. Знаете, был такой известный американский философ Томас Кун. Он выдвинул идею, что развитие науки происходит скачками, ступенями. На каждом скачке происходит, научная революция. И всегда есть группа людей, которые противодействуют этой революции, поскольку она затрагивает их личные интересы. Представьте, человек -специалист в определенной области, у него авторитет, деньги, положение. И вдруг выясняется, что концепция, в рамках которой он работал, устарела. Денег на нее больше не дадут. Ему нужно переучиваться, а не хочется. И он начинает всячески противодействовать новому. Так всегда было и будет. Есть масса людей и организаций, которые занимаются поверочной, калибровочной деятельностью, и, когда мы говорим, что ее объем будет сокращен во много раз после выпуска датчиков с самоконтролем, это многим не нравится.
Тем не менее, общество постепенно созревает. Мы сейчас, например, работаем над датчиками для Саяно-Шушенской ГЭС, где несколько лет назад была страшная авария. Одно петербургское предприятие выиграло конкурс и разработало датчики, которые следят за тем, насколько прочно закреплена крышка турбины. Но их надо каждый год снимать и возить на поверку. А для технологического процесса важно, чтобы интервал между поверками был намного больше. Сейчас мы работаем над тем, как снабдить эти датчики системой самоконтроля. И таких применений очень много.
-В любом оборудовании измерительная информация –одна из самых важных, -говорит Роальд Евгеньевич. –Недавно был неудачный запуск ракеты «Протон». Одна из причин: датчики были неисправны. Несколько лет назад французский самолет погиб в океане, потому что датчики высоты вышли из строя. Надежность измерительной информации –альфа и омега в любой системе управления. Точно так же, в системе управления государством очень важно, чтобы информация, которая доходила до тех, кто принимает решения, была достоверной. Отвлекаясь чуть в сторону: вся проблема демократизации –это проблема обратной связи. Есть наверху достоверная информация, - система управления может выйти из кризиса. Нет ее, -капитан может просто не знать, что впереди опасные рифы.
Сейчас мы задумываемся о связи развития метрологии с экономическими кризисами. Здесь усматривается некая закономерность, которая позволит, может быть, предвидеть кризисы, и с помощью определенных мер их смягчать. Но это все чисто инициативная, неоплачиваемая работа. Так же, как изучение влияния музыки на мозг человека, которое сейчас нас увлекает больше всего.
Музыка – есть бессознательное упражнение души в арифметике
Эта фраза принадлежит известному математику Лейбницу. «Музыка -есть радость души, которая вычисляет, сама того не сознавая», -другая формировка этой же мысли.
Почему музыка так сильно действует на людей? Почему она может вызвать слезы или восторг? Почему может вылечить или повести в бой? Почему нас так волнует колокольный звон? Эти и другие вопросы, связанные с музыкой, изучают Ксения Всеволодовна и Роальд Евгеньевич. Причем, не на уровне эмоций, а на уровне точных измерений.
Желание «поверить алгеброй гармонию» возникло у них давно.
-Исследование музыки мы начали 1997 году, -рассказала Ксения Всеволодовна. –Тогда к нам обратился наш старинный знакомый –художник и музыкант Валентин Афанасьев. Он увлекся задачей Скрябина –связать музыку с цветом. Его идея была в том, что звуковые консонансы и диссонансы должны соответствовать цветовым. Он предложил цвета, которым нужно сопровождать ту или иную музыку. Валентин хотел получить патент на изобретение, и просил нас, как людей опытных в этом деле, помочь ему написать заявку. Выяснилось, что надо учесть много музыкальных подробностей. Роальд Евгеньевич уже забыл теорию музыки, а я отчасти ее помнила, поскольку недавно снова проходила эту науку вместе с дочерью. Я написала формулы, мы составили заявку, Валентин получил патент, а мы заинтересовались новой тематикой. В это время мы познакомились с еще одним талантливым человеком –Владимиром Михайловичем Элькиным. Он занимается арт-терапией, лечением с помощью музыки и цвета. У психологов есть известный тест –тест Люшера. Человеку даются карточки с 8 цветами определенных оттенков, и в зависимости от того, в каком порядке он их выбирает, делается вывод о его психическом состоянии. А Владимир Михайлович стал наигрывать людям разные мелодии и связывать это с тем, как они реагируют на тест Люшера, а значит, каково их эмоциональное состояние. И между мелодиями и эмоциональным состоянием он обнаружил отчетливую связь. А потом он понял, что вместо мелодий можно просто давать тонические трезвучия или даже терции, три или две ноты, -результат будет тем же.
Тогда мы предположили, что на мозг действуют, так называемые, комбинационные колебания с частотой, равной разности частот гармоник слышимых звуков. Именно эти комбинационные колебания и вызывают соответствующие эмоциональные состояния. Мы предположили, что эти частоты лежат в инфразвуковом диапазоне. Человеческое ухо не воспринимает инфразвук непосредственно, но мы высказали гипотезу, что в системе ухо-мозг происходит нелинейное преобразование звуковых сигналов в инфразвуковые. Стали делать соответствующий анализ на компьютере и исследовать разные тональности. Это было начало нашей работы. Мы выступили на международном конгрессе по измерениям в 2003 году. После моего доклада подошел англичанин, профессор из Лондонского университета, и сказал: «Я много здесь слышал докладов, но ваш –самый интересный». После этого мы просто летали…
Мы продолжали исследования и разработали компьютерную модель восприятия эмоций в музыке на основе нелинейного преобразования. Очень трудно найти музыку, чтобы было достоверно известно, какое настроение она несет. Решили, что надо идти от наиболее простой, этнической музыки. В Париже, в этнографическом музее купили диски с барабанной музыкой африканских племен. Эти «пьесы» назывались «Праздник», «Страх» и «Кошмар». Результаты нелинейного преобразования показали, что для них уровень и частота доминирующих инфразвуковых колебаний существенно отличаются. А чтобы понять, как трактовать результаты, мы решили связать их с биоритмами мозга, которые тоже лежат в инфразвуковом диапазоне. Каждый биоритм соответствует определенному состоянию. И по их ансамблю можно сказать –это праздник, это страх, это кошмар.
Мы поняли, что так можно анализировать и любую другую музыку. Пропуская музыкальный фрагмент через нашу компьютерную модель, можно предсказать, каково будет его эмоциональное воздействие .
-Но люди воспринимают музыку по разному. Для кого-то она радостная, для кого-то –не очень.
-Это вопрос статистической оценки. Большинство людей реагирует однотипно, но небольшая часть –по- другому. Мы говорим об усредненном большинстве, на которое музыка - при данном исполнении - действует определенным образом.
Мы постарались связать наши результаты с эволюцией живого. Первые живые существа жили в океане. Они реагировали на изменение давления воды, вызванные движущимся телом, ударом, землетрясением и т.д. Их рецепторы отзывались на колебания инфранизких частот. У них возникли праэмоции, и первая из них –чувство опасности, страх.
Когда появились сообщества живых существ, потребовался обмен информацией между ними. И эта информация была только эмоциональной. У крабов, например, есть два типа сигналов, у рыб –три, и они отличаются эмоциональной окраской.
Когда в ходе эволюции живые существа вышли на сушу, они больше не могли воспринимать инфразвуковые сигналы непосредственно, -для этого нужно было бы иметь огромные уши. Поэтому природа придумала способ нелинейного преобразования звукового сигнала в инфразвуковой в организме живого существа, и появился слух. А основные частоты колебаний, которые рождали эмоции, остались в памяти еще со времен жизни в океане. И люди воспринимают музыку с учетом древних механизмов, и реагируют на инфразвуковые колебания определенных частот.
-Над чем вы работаете сейчас? Какие видите перспективы ваших исследований?
Мы изучаем, как можно определить эмоциональное состояние и уровень развития младенца по звучаниям, которые он издает. По тому, как он плачет, гулит, поет. Каждая мать знает, как меняются эти звучания с возрастом ребенка, и различает его настроение. Но у нее это происходит интуитивно, а мы стремимся определятьэто более полно и объективно. Хотим с помощью измерений следить, как развивается эмоциональная сфера ребенка, и нет ли в этом развитии нежелательных отклонений. Хотим понять, как воздействовать на ребенка музыкой, чтобы он рос более одаренным, эмоционально богатым, способным к творчеству.
Нам говорят: но это же опасно! Но любое научное открытие можно повернуть во благо человека, а можно во зло. Можно сделать атомную бомбу, а можно построить атомную электростанцию. Если сказать: не занимайтесь этим, потому что опасно, этим займется кто-то другой.
Сейчас, если ребенок рождается талантливым, то во многих случаях через несколько лет его талант в значительной степени сходит на нет. Так, может быть, можно этого избежать и сделать так, чтобы его способности раскрылись? Может быть, можно разгадать секрет скрипки Страдивари и сделать инструмент с еще большей эмоциональной выразительностью?
Здесь огромные перспективы и в области техники, и в области искусства, и в сфере воспитания и в медицине.
Беседовала Наталья Климова
В жизни должно быть как можно меньше рутины, -считают Ксения Всеволодовна и Роальд Евгеньевич. Креативность этой пары проявляется во всем, даже в устройстве квартиры: огромная «живая» библиотека, включающая художественную литературу, книги по истории, математике, метрологии, психологии; масса музыкальных записей и фильмов; старинный кабинет с тремя компьютерами; кухня, нашпигованная техникой. На кухне и рисоварка, привезенная из Японии, позволяющая готовить множество разных блюд, иусовершенствованный электрочайник, дающий возможность устанавливать разную температуру для разных видов чая, и навороченная микроволновка, практически полностью заменяющая плиту, и многие другие умные устройства, облегчающие домашнюю работу. «Наша жизнь очень насыщенна, и мы не можем тратить много времени на быт, -говорят они. – Но при этом каждый раз стараемся изобрести что-то неожиданное и вкусное.»
